Урок литературы в 11 классе
«Лингвостилистический анализ рассказов В.Шаламова «Ягоды», «Одиночный замер»»
Цели урока:
1. Образовательные:
*совершенствование навыка лингвостилистического анализа текста;
*формирование умения анализировать текст художественного стиля;
*активизация познавательно-исследовательской деятельности учащихся .
2. Развивающие:
*дальнейшее развитие коммуникативной, лингвистической и языковой компетентностей учащихся;
*развитие творческих способностей личности учащихся и активизация их мыслительной деятельности через использование элементов технологии критического мышления;
*совершенствование умения аргументировать и доказывать свою точку зрения по проблемному вопросу;
*развитие социальной компетентности учащихся .
3.Воспитательные:
*способствовать нравственному развитию личности учащихся, определению ими истинных жизненных ценностей.
Технология: технология критического мышления; технология проблемного обучения, мастерская ценностных ориентаций.
Задачи:
*выявить главную идею рассказов В.Шаламова «Ягоды»
*повести лингвостилистический анализ рассказов «Одиночный замер»
*проанализировать языковые (выразительные) средства.
Тип урока: урок комплексного применения знаний, умений и навыков учащихся.
Методы: проблемно-поисковый, проблемный
Вид урока: семинар-практикум
Формы работы: фронтальная, индивидуальная.
На доске:
Все, что было дорогим,- растоптано в прах; цивилизация и культура слетают с человека в самый короткий срок, исчисляемый неделями.
Печи Освенцима и позор Колымы доказали, что искусство и литература - нуль...
В.Шаламов
На приставной доске: (понятия записываются в ходе урока)
Тоталитаризм
Подавление
Уничтожение личность
Песчинка
Государственная машина
Лагерь
Модель общества
В конце урока с этими словами составить предложения – выводы.
На левом крыле:
Рассказ
Композиция
Средства художественной выразительности
Ход урока:
1. Слова учителя
Дома вы познакомились с рассказами В.Шаламова. Читали ли вы ранее произведения этого автора?
Сегодня мы откроем для себя мир шаламовской прозы, мир жестокий и беспощадный и до предела правдивый. Чтобы понять мотивы написания таких произведений, необходимо познакомиться с краткой биографией автора.
2. Презентация , подготовленная учеником – биография В.Шаламова
3. Беседа
Что потрясает в биографии писателя?
Он сидел в лагерях на Колыме 20 лет, был политзаключенным. Следовательно, все, о чем он писал, было пережито и прочувствовано самим автором. «Колымские рассказы» - личный опыт.
Что мы знаем о тех временах, лагерях?
4.Сообщение ученика о системе наказаний в лагерях.
Итак, какие рассказы вы прочитали.
-«Одиночный замер», «Ягоды».
Какая тема объединяет эти рассказы?
Главная тема - существование человека в лагере.
Где происходит действие?
На севере. Колыма, самые суровые лагеря.
Кто в центре повествования?
Зеки (блатные, политзаключенные), надсмотрщики.
Какой интонацией проникнуто повествование?
Интонация бесстрастная, обыденная, без эмоций. Такая интонация придает рассказам ноту обреченности.
Как правило, в любом прозаическом художественном произведении есть все типы речи: повествование, описание, рассуждение. Что есть в рассказах В.Шаламова? Докажите.
Есть повествование и описание.
Почему в рассказах В.Шаламова отсутствует рассуждение?
Зек не может рассуждать. Он винтик, «никто», «лагерная пыль».
В каких эпизодах встречается описание?
Эти эпизоды связаны с описанием еды. Это сильная эмоция в условиях постоянного голода. Прослеживается явная параллель: еда = жизнь, человек = животное.
Есть ли повествование?
Да, это основа рассказов. Жизнь зека состоит из череды действий, направленных на сохранение и поддержание собственной жизни: изнуряющей, бессмысленной работы, борьбы с постоянным голодом и холодом, действий по добыванию еды.
Какова проблематика рассказов?
1.Проблема противостояния человека и тоталитарной машины государства. 2. Проблема изменения (деформации) ценностных ориентиров человека в лагере.
3. Проблема цены человеческой жизни.
5.Анализ рассказа «Одиночный замер»
Жанр заявлен В Шаламовым в названии сборника - ”Колымские рассказы”
Что такое рассказ? Обратимся к словарю.
Рассказ - малый эпический жанр, прозаическое произведение небольшого объема, в котором, как правило, изображаются одно или несколько событий жизни героя.
Какова классическая композиция рассказа?
Завязка, развитие действия, кульминация, развязка.
Соответствуют ли рассказы В. Шаламова классической форме?
Нет. Вступление отсутствует, кульминация смещена к концу произведения.
Это намеренное отступление от литературных канонов. Шаламов был убежден, что литература умерла (та, которая “учит” - литература Достоевского, Толстого).
Повествование о последнем дне героя рассказа обыденно, без эмоций. Смерть Дугаева - это статистика.
Почему в рассказе нет вступления и заключения?
В. Шаламову необходимо показать суть, не отягощая её предысторией героя. В условиях лагеря совершенно неважно, кем был человек раньше. Шаламов пишет о человеке, который стоит у черты, разделяющей жизнь и смерть.
Окружающие безразличны к судьбе товарища. (Зачитать 1 абзац рассказа, проанализировать поведение напарника и бригадира)
Что чувствует Дугаев в лагере?
Основное чувство - голод. Именно он определяет ход мыслей героя (зачитать отрывок). Второе – безразличие (зачитать отрывок).
В лагере человек тупеет, превращается в животное. Дугаев не умеет красть (а это в лагере “главная северная добродетель”), поэтому быстро слабеет. Он старается выполнить норму (“Никто из товарищей не будет ворчать, что он не выполнить норму”). Когда Дугаев узнает, что выполнил только 25%, он удивляется, потому что “работа была так тяжела”. Он так устал, что даже “чувство голода давно покинуло его”.
Найдите кульминацию рассказа и его развязку.
Кульминация и развязка совмещены в последнем абзаце (зачитать). Когда Дугаев понял, зачем его ведут к высокому забору с колючей проволокой, он “пожалел, что напрасно проработал, напрасно промучился этот последний сегодняшний день”.
6.Анализ рассказа “Ягоды”
Что объединяет рассказы “Одиночный размер” и “Ягоды”?
В рассказе “Ягоды” Шаламов рисует лагерные будни, как и в “Одиночном замере”. Герой, от лица которого ведется повествование, как и Дугаев, цепляется за жизнь, хотя понимает, что его жизнь и жизнь товарищей ничего не стоит.
1.В лагере каждый сам за себя.
2.Голод - мучительное острое ощущение, толкающие человека на риск и необдуманные поступки.
3.Все нравственные качества человека уступили место физиологическим потребностям - есть, спать, быть в тепле.
Зачем Рыбаков, товарищ рассказчика, набирал ягоды в баночку?
Если Рыбаков наберет полную банку, ему повар отряда охраны даст хлеба. Предприятие Рыбакова сразу становилась важным делом” Добыть еду - самое важное дело в лагере.
Почему Рыбаков не просил о помощи в сборе ягод?
Ему пришлось бы делиться хлебом, а “лагерная этика” не предполагает таких человеческих поступков. Следовательно, еще раз подтверждается мысль Шаламова, что в лагере каждый сам за себя.
Какой эпизод интонационно и содержательно выделяется из общего повествования?
Эпизод описания ягод. Это настоящая поэзия. Рассказчик с интонацией гурмана и знатока рисует ягоды. Ничто в жизни зека не вызывает столь сильных эмоций. Только еда.
Проанализируйте эпизод, повествующий о смерти Рыбакова.
Рыбакова застрелил конвоир Серошапка за то, что зек нарушил границы обозначенной зоны. Серошапка сделал это буднично, без сожаления. Конвоир знал, что Рыбаков не убежит, но убил зека с первого выстрела.Автор акцентирует внимание читателя на том, что Рыбаков убит первым выстрелом, который должен быть предупредительным. Второй был произведен формально – положено сделать два выстрела. Ни конвоир Серошапка, ни зеки не думали о соблюдении законности, потому что лагерь – территория беззакония, а «цена лагерной пыли – нуль»
Смерть товарища – заурядное событие. Нет ощущения потери, беды. Человек – ничто. Баночка с ягодами – ценность, так как ее можно выменять на хлеб.
Еще раз прочитайте слова В.Шаламова о цивилизации и культуре. Стало ли понятно после знакомства с рассказами, почему автор придерживается такой точки зрения? В ответе используйте опорные слова, записанные на доске в течение урока.
В.Шаламов так считает, потому что лагерь доказал, что физические и духовные силы человека в столкновении с машиной тоталитарного государства ограниченны. Силы зла ломают и разрушают личность, потому что возможности человека конечны, а зло может быть беспредельным.Художник не побоялся показать страшное в человеке. Показав «расчеловечивание» мира, Шаламов оказался пророком: жестокость нарастает повсюду, при этом никогда не эстетизировал бесчеловечность. Он стремился, чтобы читатель увидел и оценил, что это такое в реальной жизни. Все дозволено - страшная реальность истории человечества, которой необходимо противостоять - к такому убеждению приводит читателя автор «Колымских рассказов»
Домашнее задание: отзыв на рассказ В.Шаламова «Сгущенное молоко»
Читается за 10–15 мин
оригинал- за 4−5 ч
Сюжет рассказов В. Шаламова - тягостное описание тюремного и лагерного быта заключённых советского ГУЛАГа, их похожих одна на другую трагических судеб, в которых властвуют случай, беспощадный или милостивый, помощник или убийца, произвол начальников и блатных. Голод и его судорожное насыщение, измождение, мучительное умирание, медленное и почти столь же мучительное выздоровление, нравственное унижение и нравственная деградация - вот что находится постоянно в центре внимания писателя.
На представку
Лагерное растление, свидетельствует Шаламов, в большей или меньшей степени касалось всех и происходило в самых разных формах. Двое блатных играют в карты. Один из них проигрывается в пух и просит играть на «представку», то есть в долг. В какой-то момент, раззадоренный игрой, он неожиданно приказывает обычному заключённому из интеллигентов, случайно оказавшемуся среди зрителей их игры, отдать шерстяной свитер. Тот отказывается, и тогда кто-то из блатных «кончает» его, а свитер все равно достаётся блатарю.
Одиночный замер
Лагерный труд, однозначно определяемый Шаламовым как рабский, для писателя - форма того же растления. Доходяга-заключённый не способен дать процентную норму, поэтому труд становится пыткой и медленным умерщвлением. Зек Дугаев постепенно слабеет, не выдерживая шестнадцатичасового рабочего дня. Он возит, кайлит, сыплет, опять возит и опять кайлит, а вечером является смотритель и замеряет рулеткой сделанное Дугаевым. Названная цифра - 25 процентов - кажется Дугаеву очень большой, у него ноют икры, нестерпимо болят руки, плечи, голова, он даже потерял чувство голода. Чуть позже его вызывают к следователю, который задаёт привычные вопросы: имя, фамилия, статья, срок. А через день солдаты уводят Дугаева к глухому месту, огороженному высоким забором с колючей проволокой, откуда по ночам доносится стрекотание тракторов. Дугаев догадывается, зачем его сюда доставили и что жизнь его кончена. И он сожалеет лишь о том, что напрасно промучился последний день.
Шоковая терапия
Заключённый Мерзляков, человек крупного телосложения, оказавшись на общих работах, чувствует, что постепенно сдаёт. Однажды он падает, не может сразу встать и отказывается тащить бревно. Его избивают сначала свои, потом конвоиры, в лагерь его приносят - у него сломано ребро и боли в пояснице. И хотя боли быстро прошли, а ребро срослось, Мерзляков продолжает жаловаться и делает вид, что не может разогнуться, стремясь любой ценой оттянуть выписку на работу. Его отправляют в центральную больницу, в хирургическое отделение, а оттуда для исследования в нервное. У него есть шанс быть актированным, то есть списанным по болезни на волю. Вспоминая прииск, щемящий холод, миску пустого супчику, который он выпивал, даже не пользуясь ложкой, он концентрирует всю свою волю, чтобы не быть уличённым в обмане и отправленным на штрафной прииск. Однако и врач Петр Иванович, сам в прошлом заключённый, попался не промах. Профессиональное вытесняет в нем человеческое. Большую часть своего времени он тратит именно на разоблачение симулянтов. Это тешит его самолюбие: он отличный специалист и гордится тем, что сохранил свою квалификацию, несмотря на год общих работ. Он сразу понимает, что Мерзляков - симулянт, и предвкушает театральный эффект нового разоблачения. Сначала врач делает ему рауш-наркоз, во время которого тело Мерзлякова удаётся разогнуть, а ещё через неделю процедуру так называемой шоковой терапии, действие которой подобно приступу буйного сумасшествия или эпилептическому припадку. После неё заключённый сам просится на выписку.
Последний бой майора Пугачева
Среди героев прозы Шаламова есть и такие, кто не просто стремится выжить любой ценой, но и способен вмешаться в ход обстоятельств, постоять за себя, даже рискуя жизнью. По свидетельству автора, после войны 1941–1945 гг. в северо-восточные лагеря стали прибывать заключённые, воевавшие и прошедшие немецкий плен. Это люди иной закалки, «со смелостью, умением рисковать, верившие только в оружие. Командиры и солдаты, лётчики и разведчики...». Но главное, они обладали инстинктом свободы, который в них пробудила война. Они проливали свою кровь, жертвовали жизнью, видели смерть лицом к лицу. Они не были развращены лагерным рабством и не были ещё истощены до потери сил и воли. «Вина» же их заключалась в том, что они побывали в окружении или в плену. И майору Пугачеву, одному из таких, ещё не сломленных людей, ясно: «их привезли на смерть - сменить вот этих живых мертвецов», которых они встретили в советских лагерях. Тогда бывший майор собирает столь же решительных и сильных, себе под стать, заключённых, готовых либо умереть, либо стать свободными. В их группе - лётчики, разведчик, фельдшер, танкист. Они поняли, что их безвинно обрекли на гибель и что терять им нечего. Всю зиму готовят побег. Пугачев понял, что пережить зиму и после этого бежать могут только те, кто минует общие работы. И участники заговора, один за другим, продвигаются в обслугу: кто-то становится поваром, кто-то культоргом, кто чинит оружие в отряде охраны. Но вот наступает весна, а вместе с ней и намеченный день.
В пять часов утра на вахту постучали. Дежурный впускает лагерного повара-заключённого, пришедшего, как обычно, за ключами от кладовой. Через минуту дежурный оказывается задушенным, а один из заключённых переодевается в его форму. То же происходит и с другим, вернувшимся чуть позже дежурным. Дальше все идёт по плану Пугачева. Заговорщики врываются в помещение отряда охраны и, застрелив дежурного, завладевают оружием. Держа под прицелом внезапно разбуженных бойцов, они переодеваются в военную форму и запасаются провиантом. Выйдя за пределы лагеря, они останавливают на трассе грузовик, высаживают шофёра и продолжают путь уже на машине, пока не кончается бензин. После этого они уходят в тайгу. Ночью - первой ночью на свободе после долгих месяцев неволи - Пугачев, проснувшись, вспоминает свой побег из немецкого лагеря в 1944 г., переход через линию фронта, допрос в особом отделе, обвинение в шпионаже и приговор - двадцать пять лет тюрьмы. Вспоминает и приезды в немецкий лагерь эмиссаров генерала Власова, вербовавших русских солдат, убеждая их в том, что для советской власти все они, попавшие в плен, изменники Родины. Пугачев не верил им, пока сам не смог убедиться. Он с любовью оглядывает спящих товарищей, поверивших в него и протянувших руки к свободе, он знает, что они «лучше всех, достойнее всех». А чуть позже завязывается бой, последний безнадёжный бой между беглецами и окружившими их солдатами. Почти все из беглецов погибают, кроме одного, тяжело раненного, которого вылечивают, чтобы затем расстрелять. Только майору Пугачеву удаётся уйти, но он знает, затаившись в медвежьей берлоге, что его все равно найдут. Он не сожалеет о сделанном. Последний его выстрел - в себя.
сообщить о неприемлемом содержимомТекущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Шрифт:
100% +
Варлам Шаламов
Одиночный замер
* * *
Вечером, сматывая рулетку, смотритель сказал, что Дугаев получит на следующий день одиночный замер. Бригадир, стоявший рядом и просивший смотрителя дать в долг «десяток кубиков до послезавтра», внезапно замолчал и стал глядеть на замерцавшую за гребнем сопки вечернюю звезду. Баранов, напарник Дугаева, помогавший смотрителю замерять сделанную работу, взял лопату и стал подчищать давно вычищенный забой.
Дугаеву было двадцать три года, и все, что он здесь видел и слышал, больше удивляло, чем пугало его.
Бригада собралась на перекличку, сдала инструмент и в арестантском неровном строю вернулась в барак. Трудный день был кончен. С головой Дугаев, не садясь, выпил через борт миски порцию жидкого холодного крупяного супа. Хлеб выдавался утром на весь день и был давно съеден. Хотелось курить. Он огляделся, соображая, у кого бы выпросить окурок. На подоконнике Баранов собирал в бумажку махорочные крупинки из вывернутого кисета. Собрав их тщательно, Баранов свернул тоненькую папироску и протянул ее Дугаеву.
– Кури, мне оставишь, – предложил он. Дугаев удивился – они с Барановым не были дружны. Впрочем, при голоде, холоде и бессоннице никакая дружба не завязывается, и Дугаев, несмотря на молодость, понимал всю фальшивость поговорки о дружбе, проверяемой несчастьем и бедою. Для того чтобы дружба была дружбой, нужно, чтобы крепкое основание ее было заложено тогда, когда условия, быт еще не дошли до последней границы, за которой уже ничего человеческого нет в человеке, а есть только недоверие, злоба и ложь. Дугаев хорошо помнил северную поговорку, три арестантские заповеди: не верь, не бойся и не проси…
Дугаев жадно всосал сладкий махорочный дым, и голова его закружилась.
– Слабею, – сказал он.
Баранов промолчал.
Дугаев вернулся в барак, лег и закрыл глаза. Последнее время он спал плохо, голод не давал хорошо спать. Сны снились особенно мучительные – буханки хлеба, дым
конец ознакомительного фрагмента
Внимание! Это ознакомительный фрагмент книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента ООО "ЛитРес".
Есть всюду свет... Человек в тоталитарном обществе Виленский Семен Самуилович
ВАРЛАМ ШАЛАМОВ Одиночный замер
ВАРЛАМ ШАЛАМОВ
Одиночный замер
Шаламов, конечно же, писатель великий. Даже на фоне всех великанов не только русской, но и мировой литературы… «Колымские рассказы» - это громадная мозаика… каждый камешек его мозаики сам по себе произведение искусства. В каждом камешке предельная законченность… Шаламова надо перечитывать. Твердите, как некую молитву.
Виктор Некрасов. Сталинград и Колыма.
Вечером, сматывая рулетку, смотритель сказал, что Дугаев получит на следующий день одиночный замер. Бригадир, стоявший рядом и просивший смотрителя дать в долг «десяток кубиков до послезавтра», внезапно замолчал и стал глядеть на замерцавшую за гребнем сопки вечернюю звезду. Баранов, «напарник» Дугаева, помогавший смотрителю замерять сделанную работу, взял лопату и стал подчищать давно вычищенный забой.
Дугаеву было двадцать три года, и всё, что он здесь видел и слышал, больше удивляло, чем пугало его.
Бригада собиралась на перекличку, сдала инструмент и в арестантском неровном строю вернулась в барак. Трудный день был кончен. В столовой Дугаев, не садясь, выпил через борт миски порцию жидкого холодного крупяного супа. Хлеб выдавался утром на весь день и был давно съеден. Хотелось курить. Он огляделся, соображая, у кого бы выпросить окурок. На подоконнике Баранов собирал в бумажку махорочные крупинки из вывернутого кисета. Собрав их тщательно, Баранов свернул тоненькую папиросу и протянул ее Дугаеву.
– Кури, мне оставишь, - предложил он.
Дугаев удивился - они с Барановым не были дружны. Впрочем, при голоде, холоде и бессоннице никакая дружба не завязывается, и Дугаев, несмотря на молодость, понимал всю фальшивость поговорки о дружбе, проверяемой несчастьем и бедой. Для того чтобы дружба была дружбой, нужно, чтоб крепкое основание ее было заложено тогда, когда условия быта еще не дошли до последней границы, за которой уже ничего человеческого нет в человеке, а есть только недоверие, злоба и ложь. Дугаев хорошо помнил северную поговорку, три арестантских заповеди: не верь, не бойся, не проси…
Дугаев жадно всосал сладкий махорочный дым, и голова его закружилась.
– Слабею, - сказал он. Баранов промолчал.
Дугаев вернулся в барак, лег и закрыл глаза. Последнее время он спал плохо, голод не давал хорошо спать. Сны снились особенно мучительные - буханки хлеба, дымящиеся жирные супы… Забытье наступило нескоро, но всё же за полчаса до подъема Дугаев уже открыл глаза.
Бригада пришла на работу. Все разошлись по своим забоям.
– А ты подожди, - сказал бригадир Дугаеву. - Тебя смотритель поставит.
Дугаев сел на землю. Он уже успел утомиться настолько, чтобы с полным безразличием отнестись к любой перемене в своей судьбе.
Загремели первые тачки на трапе, заскрежетали лопаты о камень.
– Иди сюда, - сказал Дугаеву смотритель. - Вот тебе место. - Он вымерил кубатуру забоя и поставил метку - кусок кварца.
– Досюда, - сказал он. - Траповщик тебе доску до главного трапа дотянет. Возить туда, куда и все. Вот тебе лопата, кайло, лом, тачка - вози.
Дугаев послушно начал работу.
Еще лучше, думал он. Никто из товарищей не будет ворчать, что он работает плохо. Бывшие хлеборобы не обязаны понимать и знать, что Дугаев - новичок, что сразу после школы он стал учиться в университете, а университетскую скамью променял на этот забой. Каждый за себя. Они не обязаны, не должны понимать, что он истощен и голоден уже давно, что он не умеет красть: уменье красть - это главная северная добродетель во всех ее видах - начиная от хлеба товарища и кончая выпиской тысячных премий начальству за несуществующие, не бывшие достижения.
Никому нет дела до того, что Дугаев не может выдержать шестнадцатичасового рабочего дня.
Дугаев возил, кайлил, сыпал, опять возил и опять кайлил и сыпал.
После обеденного перерыва пришел смотритель, поглядел на сделанное Дугаевым и молча ушел… Дугаев опять кайлил и сыпал. До кварцевой метки было еще очень далеко.
Вечером смотритель опять явился и размотал рулетку. Он смерил то, что сделал Дугаев.
– Двадцать пять процентов, - сказал он и посмотрел на Дугаева. - Двадцать пять процентов. Ты слышишь?
– Слышу, - сказал Дугаев.
Его удивила эта цифра. Работа была так тяжела, так мало камня подцеплялось лопатой, так тяжело было кайлить. Цифра - двадцать пять процентов нормы - показалась Дугаеву очень большой. Ныли икры, от упора на тачку нестерпимо болели руки, плечи, голова. Чувство голода давно покинуло его. Дугаев ел потому, что видел, как едят другие, что–то подсказывало ему: надо есть. Но он не хотел есть.
– Ну, что же, - сказал смотритель, уходя. - Желаю здравствовать.
Вечером Дугаева вызвали к следователю. Он ответил на четыре вопроса: имя, фамилия, статья, срок. Четыре вопроса, которые по тридцать раз в день задают арестанту. Потом Дугаев пошел спать. На следующий день он опять работал с бригадой, с Барановым, а в ночь на послезавтра его повели солдаты за конбазу и повели по лесной тропке к лесу, к месту, где, почти перегораживая небольшое ущелье, стоял высокий забор с колючей проволокой, натянутой поверху, и откуда по ночам доносилось отдаленное стрекотанье тракторов. И, поняв, в чем дело, Дугаев пожалел, что напрасно проработал, напрасно промучился этот последний сегодняшний день.
Не позже 1955 г.
Из книги Свет и освещение автора Килпатрик ДэвидОдиночный источник; прямое фронтальное освещение Источник света расположен непосредственно над фотоаппаратом, точно над оптической осью объектива Им, например, является электронная импульсная лампа рефлектором диаметром 20 см, излучающая направленный не
Из книги Тайный русский календарь. Главные даты автора Быков Дмитрий ЛьвовичОдиночный источник; прямое освещение под углом 45° Источник света передвинут приблизительно на 45° влево от камеры и приподнят на 45° над головой натурщицы. Его положение отрегулировано так, что тень от носа попадает в треугольник, образованный складками кожи,
Из книги Есть всюду свет... Человек в тоталитарном обществе автора Виленский Семен СамуиловичОдиночный источник; прямое освещение под углом 90° Чисто боковое освещение резко делит лицо на освещенную и затененную половины. В результате лицо кажется значительно более узким, но теневая сторона выглядит шире, чем освещенная. Этого можно избежать, если задний
Из книги Цифровая фотография от А до Я автора Газаров Артур ЮрьевичОдиночный источник; прямое освещение сверху При подсветке сверху источник находится прямо над головой и чуть впереди фотографируемой. Нос отбрасывает четкую тень вертикально вниз на губу, глаза оттеняются бровями и лбом, на который в свою очередь падает тень от
Из книги автораОдиночный источник; прямое освещение снизу При подсветке снизу от источника, расположенного перед натурщицей на уровне пола, картина производит драматическое и призрачное впечатление. Этот тип освещения никогда не является естественным, если только снимающийся
Из книги автораОдиночный источник; прямое освещение сзади При подсветке сзади, т. е. расположении источника света точно позади натурщицы и скрытого за ее головой, создается силуэтное (контурное) изображение. Поток света образует светящийся нимб или ореол на волосах и плечах.
Из книги автораОдиночный источник; рассеянное освещение Освещение, как и в случае портретной съемки, можно значительно улучшить, если использовать большой полупрозрачный (просвечивающий) зонтик Однако в этом случае еще остаются глубокие тени с нерезкими краями, которые, как
Варлам Шаламов
Одиночный замер
Вечером, сматывая рулетку, смотритель сказал, что Дугаев получит на следующий день одиночный замер. Бригадир, стоявший рядом и просивший смотрителя дать в долг «десяток кубиков до послезавтра», внезапно замолчал и стал глядеть на замерцавшую за гребнем сопки вечернюю звезду. Баранов, напарник Дугаева, помогавший смотрителю замерять сделанную работу, взял лопату и стал подчищать давно вычищенный забой.
Дугаеву было двадцать три года, и все, что он здесь видел и слышал, больше удивляло, чем пугало его.
Бригада собралась на перекличку, сдала инструмент и в арестантском неровном строю вернулась в барак. Трудный день был кончен. С головой Дугаев, не садясь, выпил через борт миски порцию жидкого холодного крупяного супа. Хлеб выдавался утром на весь день и был давно съеден. Хотелось курить. Он огляделся, соображая, у кого бы выпросить окурок. На подоконнике Баранов собирал в бумажку махорочные крупинки из вывернутого кисета. Собрав их тщательно, Баранов свернул тоненькую папироску и протянул ее Дугаеву.
– Кури, мне оставишь, – предложил он. Дугаев удивился – они с Барановым не были дружны. Впрочем, при голоде, холоде и бессоннице никакая дружба не завязывается, и Дугаев, несмотря на молодость, понимал всю фальшивость поговорки о дружбе, проверяемой несчастьем и бедою. Для того чтобы дружба была дружбой, нужно, чтобы крепкое основание ее было заложено тогда, когда условия, быт еще не дошли до последней границы, за которой уже ничего человеческого нет в человеке, а есть только недоверие, злоба и ложь. Дугаев хорошо помнил северную поговорку, три арестантские заповеди: не верь, не бойся и не проси…
Дугаев жадно всосал сладкий махорочный дым, и голова его закружилась.
– Слабею, – сказал он.
Баранов промолчал.
Дугаев вернулся в барак, лег и закрыл глаза. Последнее время он спал плохо, голод не давал хорошо спать. Сны снились особенно мучительные – буханки хлеба, дымящиеся жирные супы… Забытье наступало не скоро, но все же за полчаса до подъема Дугаев уже открыл глаза.
Бригада пришла на работу. Все разошлись по своим забоям.
– А ты подожди, – сказал бригадир Дугаеву. – Тебя смотритель поставит.
Дугаев сел на землю. Он уже успел утомиться настолько, чтобы с полным безразличием отнестись к любой перемене в своей судьбе.
Загремели первые тачки на трапе, заскрежетали лопаты о камень.
– Иди сюда, – сказал Дугаеву смотритель. – Вот тебе место. – Он вымерил кубатуру забоя и поставил метку – кусок кварца. – Досюда, – сказал он. – Траповщик тебе доску до главного трапа дотянет. Возить туда, куда и все. Вот тебе лопата, кайло, лом, тачка – вози.
Дугаев послушно начал работу.
«Еще лучше», – думал он. Никто из товарищей не будет ворчать, что он работает плохо. Бывшие хлеборобы не обязаны понимать и знать, что Дугаев новичок, что сразу после школы он стал учиться в университете, а университетскую скамью променял на этот забой. Каждый за себя. Они не обязаны, не должны понимать, что он истощен и голоден уже давно, что он не умеет красть: уменье красть – это главная северная добродетель во всех ее видах, начиная от хлеба товарища и кончая выпиской тысячных премий начальству за несуществующие, небывшие достижения. Никому нет дела до того, что Дугаев не может выдержать шестнадцатичасового рабочего дня.
Дугаев возил, кайлил, сыпал, опять возил и опять кайлил и сыпал.
После обеденного перерыва пришел смотритель, поглядел на сделанное Дугаевым и молча ушел… Дугаев опять кайлил и сыпал. До кварцевой метки было еще очень далеко.
Вечером смотритель снова явился и размотал рулетку. Он смерил то, что сделал Дугаев.
– Двадцать пять процентов, – сказал он и посмотрел на Дугаева. – Двадцать пять процентов. Ты слышишь?
– Слышу, – сказал Дугаев. Его удивила эта цифра. Работа была так тяжела, так мало камня подцеплялось лопатой, так тяжело было кайлить. Цифра – двадцать пять процентов нормы – показалась Дугаеву очень большой. Ныли икры, от упора на тачку нестерпимо болели руки, плечи, голова. Чувство голода давно покинуло его.
Дугаев ел потому, что видел, как едят другие, что-то подсказывало ему: надо есть. Но он не хотел есть.
– Ну, что ж, – сказал смотритель, уходя. – Желаю здравствовать.
Вечером Дугаева вызвали к следователю. Он ответил на четыре вопроса: имя, фамилия, статья, срок. Четыре вопроса, которые по тридцать раз в день задают арестанту. Потом Дугаев пошел спать. На следующий день он опять работал с бригадой, с Барановым, а в ночь на послезавтра его повели солдаты за конбазу, и повели по лесной тропке к месту, где, почти перегораживая небольшое ущелье, стоял высокий забор с колючей проволокой, натянутой поверху, и откуда по ночам доносилось отдаленное стрекотание тракторов. И, поняв, в чем дело, Дугаев пожалел, что напрасно проработал, напрасно промучился этот последний сегодняшний день.